Магический континент |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Магический континент » Прочие волшебные уголки Парижа » Кладбище "La chênaie verte"
Старинное магическое кладбище в предместье Парижа. Территория заросла дубами, отсюда и название "Зеленая дубрава". Здесь множество семейных захоронений, некоторые из которых насчитывают несколько веков. Есть специальный участок, выделенный для погибших студентов Шармбатона, где с согласия родственников похоронено около ста школьников-французов и несколько иностранцев, которых по каким-то причинам не забрали на родину. Красивое, но очень печальное место, где всегда поет хор нимф.
04.09.2012 г., 10:55
---------- Дом отца и сына Тиббинсов (Звездный переулок)
Они с хлопком появились у главного входа на кладбище. Ноэль был здесь всего разок-другой по служебным делам, но ему тут не слишком-то нравилось - как-то очень пафосно что ли. А на "школьный участок" он даже не отважился заглянуть. Одно пение нимф уже издалека выматывало нервы - целитель терпеть не мог всякую сентиментальность. Их путь лежал в церковь св. Аньез в Дубраве. В этой капелле обычно совершали все последние обряды над теми умершими, коих предпочли доставить прямо на кладбище, а не в церковь Сен-Жак.
-Идем, - сказал мужчина, увлекая спутницу за собой в сторону видневшейся церковной крыши с крестом. Туда должны были доставить гроб из госпиталя. И священник обещался прибыть. Хотя непонятно, куда подевался кладбищенский, если ему пришлось бежать в главную церковь магического Парижа.
Вот и вход в церковь. Двери открыты. Значит, их ждут. В полутемной капелле стоял дубовый гроб с телом недавно скончавшейся "тещи". На нее наложили чары нетления, потому выглядела она как живая. Будто уснула. Ноэль выпустил руку Амелии и отошел в сторону, чтобы не мешать. А сам решил присесть на заднюю скамейку, так как неуютно чувствовал себя в подобной обстановке. Отец Ксавье уже прибыл и вышел к скорбящим. Кроме них в церкви были только трое его коллег, которые отвечали за доставку тела. И все. Больше усопшую некому проводить в последний путь.
Отредактировано Амос Дж. Тиббинс (2017-04-16 13:09:54)
04.09.2012 г., 10:55
---------- Дом отца и сына Тиббинсов (Звездный переулок)
Вновь это сдавление, но в этот раз оно не навело такого ужаса как в прошлый раз - Амели знала, что это лишь мгновение, и ее не раздавит этой неведомой тяжестью. Они очутились в очень странном месте, которое будто бы давило своим величием. Как в музее что ли - эти старинные склепы, роскошные статуи из мрамора, деревья, что создавали полумрак... Наверное, здесь и в солнечный день темно и холодно, что уж говорить про ненастье, когда под ногами хлюпает глина. Амели удивилась, что тут есть церковь - она была уверена, что такие люди как Ноэль не знают христианства. Войдя внутрь, она увидела это - гроб с телом той, в чью смерть так до конца и не верилось. ей казалось, что она приняла, смирилась, но стоило увидеть воочию, как сердце будто сжало железной рукой. Женщина рухнула на колени рядом с мертвой матерью, погладила ее по волосам и затряслась от рыданий. Подошедшего священника она просто не заметила.
Ноэль всегда терпеть не мог и официальщину на похоронах, и бурные излияния чувств скорбящих. Да что говорить - он вообще избегал бывать на таких мероприятиях. Но тут деваться было некуда. Амели, конечно, вредно волноваться и скорбеть, но с другой стороны эти похороны были не нужны никому, кроме нее. Даже и самой покойной, так как той уже все равно, что сделают с ее телом. Потому придется потом врачевать последствия, если ситуация выйдет из-под контроля. Что ни говори, а Тиббинс боялся, что все лечебные мероприятия в итоге пойдут насмарку. Так что сидел как на иголках.
Священник смотрел на пришедших с легким укором - он не замечал их среди своих прихожан ранее. Значит, эти люди не утруждают себя посещением церкви и мыслями о том, что не они сами боги и могут все, а Некто наделил их этим даром. Впрочем, пригласивший его мужчина утверждал, что усопшая и ее родственники - приезжие из другой страны. Оставалось надеяться, что это правда дабы не осуждать. В любом случае сейчас его задача - это проводить ту, кому люди не в силах помочь ничем, кроме молитвы, и помочь тем, кто остался, обратиться к надежде на вечную жизнь и встречу за чертой. Отец Ксавье подошел к рыдавшей у гроба женщине и мягко помог ей подняться - время начинать церемонию.
-In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, - начал служитель Церкви, подойдя к алтарю в своем черном облачении, - Dominus vobiscum.
Ноэль поднялся с лавки, когда священнослужитель произнес первые слова, но в любом случае не знал, как себя вести. Он, конечно, был когда-то крещен в далеком детстве, но в Церкви Англии. Да и был там потом разве что пару раз на Рождество, когда маменька вдруг страшно возжелала спеть вместе с другими жителями их мини-поселения праздничный хорал в местной церквушке. Так что сейчас мужчина чувствовал себя более чем неловко. А это чувство он не любил. И все же ничего не оставалось, кроме как присутствовать, но в то же время практически не обнаруживать своего присутствия в капелле.
Амели в своем горе дошла до самозабвения, уже перестала замечать что-либо вокруг, но тут ее вырвали из этого внутреннего уединения и поставили на ноги. Из-за пелены слез она даже толком и не разглядела, кто это был. Женщина оперлась на спинку ближайшей лавки, чтобы не упасть. От алтаря раздались первые слова молитвы. На латинском почему-то. В ее приходской церкви почти никогда не служили на латыни, разве что некоторые старинные песнопения пели или к ним вдруг приезжали высокие гости из других стран, не знавшие английского языка. А тут, похоже, задержались в Средневековье не только в плане быта. Хотя, конечно, элементарные вещи Амели знала, потому, совершив рукой привычное движение после начального благословения, ответила священнику:
-Amen. Et cum spirito tuo.
Вроде бы они делают важное дело для души ее матери, и она всячески пыталась сосредоточиться на происходящем, но настрой был совсем не молитвенный - все существо заполоняла боль потери.
Служба шла своим чередом. Отец Ксавье прочел Евангелие о воскрешении Лазаря, молитвы об усопшей и душах в чистилище, исподволь наблюдая за присутствующими. Мужчина на задней лавке едва ли понимал, зачем сюда пришел, и, казалось, ищет повод сбежать подальше. С губ едва не сорвался тяжкий вздох при взгляде на это. Неподалеку от алтаря устроилось двое юношей и женщина лет тридцати. Эти держались отстраненно, но все-таки хотя бы представляли, как нужно себя вести в церкви. И женщина постарше, которая не помнит себя от горя, но все-таки пытается обратить свой взор к небу, наверное, как раз родственница. У священника это вызывало уважение, и он мысленно дал себе обещание особым образом помолиться о ней вечером, когда останется один.
-Requiem aeternam dona ei, Domine, et lux perpetua luceat ei. Requiestcat in pace, - наконец, произнес отец Ксавье, завершая церемонию прощания в церкви. Теперь им надо было двигаться к месту последнего упокоения земного пристанища этой души, потому священник подал знак, и юноши, вынув волшебные палочки, стали левитировать гроб к выходу. Священник следовал за ними, держа в руках раскрытую старинную книгу с чином погребения.
Видя все это, Ноэль неловко взял Амели за локоть и повлек вслед этой скорбной процессии. Мадам Монтре, которая надзирала за призванными помогать подчиненными, следовала последней, чуть позади них.
Короткую проповедь священника Амели понять не могла, так как говорил он на французском. Да и прочитанные молитвы не отозвались в сердце, так как звучали на латинском языке, а в таком варианте она их не знала. Но "Amen" отвечала исправно, положившись на свое желание духовно соединиться с этой молитвой. И жалела, что не отслужили мессу, ограничившись только молитвенным напутствием.
Надо будет узнать у Ноэля, как возможно заказать мессу...
Вот и пришло время выходить из церкви. Гроб поплыл в воздухе к дверям, и ее озарила неожиданная мысль, что мать, которая так гнушалась всем, что связано с этим непонятным для нее миром, теперь погребают по его канонам.
Что бы она сказала, если бы могла сейчас что-нибудь сказать?
То, что мать никогда больше ничего ей не скажет, мучило и разрывало сердце. Потому Амели вновь зарыдала, схватившись за плечо спутника.
-Перестань, - проворчал Ноэль, перехватывая руку женщины поудобнее, чтобы та не вздумала упасть в кладбищенскую грязь, - Ей этим не поможешь, а себя доведешь. Подумай о детях, в конце-то концов!
Если бы я знал, что она так разойдется, то послал бы все это подальше! А ну как удар хватит....
То, что томительно-печально-пафосная церемония подходит к концу, не могло не успокаивать. Пора же заканчивать с этой трагикомедией. Целитель поморщился, глядя на то, как торжественно держится священник.
Как шут какой-то!
Ему все это было непонятно, так как по поводу жизни после смерти он сомневался. Нет, есть душа и все такое, но вот куда она девается после смерти - загадка даже для Отдела тайн. Ноэль придерживался мнения, что она присоединяется к сгусткам вселенской магической энергии, которая потом так или иначе передается потомкам. А уж все это бытие, встречи после смерти - это ерунда какая-то. Потому ему было скучно. И немного противно.
-Ноэль, ах, это выше моих сил, - простонала Амели, с трудом волоча ноги вслед за священником, - Прости. Это пройдет.
Они покинули участок, где громоздились помпезные старинные склепы и огромные каменные статуи и теперь брели там, где находились могилы попроще. И как будто следовали к самому краю кладбища. Издалека раздалось какое-то чарующее пение, которое заставляло сердце сжиматься от боли. Амели с трудом подавила стон, боясь вновь рассердить Ноэля.
-Что это? - спросила она удивленно, прислушиваясь к доносившимся звукам.
-Есть многое, что будто выше сил, - пробормотал Ноэль, так как никогда не был мастером говорить утешающие слова, - Но их придется изыскивать. Иначе зачем жить?
Он больше ничего путного не мог сказать. Лгать не хотелось. Скорби в нем не было - умершая была ему никем, даже больше, чем никем, так как фактически разрушила его жизнь и любовь своими предрассудками, сломала жизнь и дочери, и юному внуку. Сожалеть ему уж точно не о чем. Хотя у Амели нет и не будет другой матери, и у него язык не повернулся сказать, что лучше уж никакой, чем такая. О своей старухе он подумал лишь вскользь - после их ссоры перед отъездом во Францию она для него практически не существовала. И раньше-то была вроде домашнего упыря на чердаке, а тут и вовсе лучше о ней не думать. Услышь Ноэль о ее смерти, вряд ли испытал бы что-нибудь кроме стремления "зарыть и забыть". Сейчас тоже самое хотелось сделать и по отношению к "теще". Их скорбное шествие как раз остановилось возле свежевырытой могилы. "Школьный участок" начинался как раз за повотом этой тропинки, так что, как надрывают глотки нимфы, им было прекрасно слышно.
И как только не надоест!
Амелия, конечно, не могла не заинтересоваться, что это такое.
-Это как раз то, что выше сил для родителей тех, кто там лежит, - бросил он, вновь переводя взгляд на гроб, который как раз только установили на возвышении у могилы, - Но они вынуждены искать силы, которых нет, чтобы жить дальше. И лучше не спрашивай, кто мог лежать там с ними, если бы не счастливые обстоятельства.
Даже для жетского и несентиментального Тиббинса смерть детей - это то, о чем избегаешь думать, так как по сути совершенно ненормальная вещь. А "теща" что - пожила свое и откинулась в довольно почтенном для магглы возрасте. О чем жалеть? А вот оборванные нити с будущим, коими являются мертвые дети, это невыносимо. Его Мэри-Джейн прожила всего 5 дней, и все равно лучше не вспоминать их, чтобы не травить себе душу. Его старший сын жив и здоров - сейчас это самое главное. Жутко представить, каково это потерять сына-подростка или совсем взрослую дочь...
-Там.. дети? - проговорила Амели с ужасом, - Это детский участок? У нас был такой на Шеффилдском кладбище. Это ужасно.
Она сочла за лучшее проигнорировать реплику про счастливые обстоятельства, так как смутно догадалась, о ком речь. А об этом ей было страшно думать все эти годы.
-Участок для тех, у кого одна на всех дата смерти, - проговорил Ноэль, нахмурившись, - А дети тут везде как полевые цветы. Вот посмотри.
Он показал на живую колдографию младенца трех лет, что была через две могилы от той, где они стояли.
-Но не проси рассказывать. Ни к чему. Уж точно не сейчас.
Тем временем священник продолжил церемонию, прочитав заключительную молитву над телом усопшей и окропил водой. После этого гроб был закрыт крышкой и отлеветирован в могилу. Через мгновение по взмаху палочки одного из помощников в яму рухнула вся выкопанная дотоле земля, что теперь образовала холм. Еще чуть позже была установлена простая каменная плита с именем и датами жизни погребенной.
Ноэль махнул палочкой, и холмик покрылся живыми цветами. Все. Им больше нечего здесь делать.
-Пойдем что ли? - спросил он, обратившись к женщине.
Сердце сжалось от вида такого живого младенца, что смешно морщил свой носик и тряс погремушкой. Невозможно представить, что это дите сейчас под могильным холмом. А уж рассказ Ноэля и вовсе заставил похолодеть. Сначала хотелось сходить туда, где слышна эта прекрасная песня, но теперь ей казалось, что она никогда в жизни не найдет в себе сил, чтобы заглянуть за поворот.
Лучше не знать действительно....
Тем временем все было кончено. Гроб после краткой молитвы с поспешностью опустили в могилу. Даже не дали попрощаться. Хотя цветы были красивые. Настоящие, не срезанные. А вот плита разочаровала. Конечно, у Ноэля вряд ли есть деньги на большее, но без эпитафии как-то куце.
-Вот бы еще написать что-нибудь... - мечтательно проговорила женщина, разглядывая надпись, - Хотя бы "Чаю воскресения". Мама часто говорила о том, что живет ради будущей жизни. Можно и на латыни. Она ее любила. Но это, наверное, дорого переделывать будет?
-Бесплатно, - фыркнул Ноэль, вынимая палочку и прикидывая, как перевести фразу на латынь.
Глупость какая-то!
Но ему было не жалко потратить немного усилий, чтобы высечь нужную надпись. Наконец, под датами жизни появилось только одно слово: Resurgam. Собравшийся уходить священник одобрительно улыбнулся, подумав, что и этот мужчина явно не совсем безнадежен.
-Нравится? - спросил он, глядя на получившиеся вычурные буквы, - Это что-то вроде "Я воскресну". По-другому не вышло.
-Нравится, - слегка улыбнулась Амели, найдя буквы очень красивыми, - Здорово, что прямо на месте можно. Жаль, что ты не сможешь меня научить. Спасибо тебе.
Она впервые стиснула его руку просто так. Впервые за многие годы. Уходить не хотелось.
-Побудем еще немного?
04.09.2012 г., 12:05
Наконец, сезон продаж подошел к концу. С утра в лавке наступило слегка подзабытое затишье. Потому было время заняться своими делами. Патриция отправилась в "Дубраву" - тоска по детям в эти первые учебные для школьников дни терзала слишком остро. Аппарировав возле главного входа, шляпница привычно вошла внутрь. Их семейный склеп находился не на богатом участке, а чуть дальше. Склеп Жерменов, ее семьи после замужества, чуть ближе к воротам. Она привычно замерла перед табличкой с именем Шарля Жермена, ее покойного мужа. Оставила венок, сотворенный волшебной палочкой и двинулась вглубь по дубовой аллее. Ее ангелы обитают не здесь. Она долгое время противилась захоронению на "школьном участке", так как хотелось положить детей рядом с родными, но потом из солидарности с другими лежащими в "мемориале" все же согласилась.
Вот и рощица, где поют нимфы. Глаза привычно увлажнились, едва мадам Жермен вступила под ее сень. Патрик и Полин лежат в пятом ряду справа. Племянница Беатрис в том же ряду, но левее от центрального прохода. Ей не понравилось, что не учли их пожелания положить всех троих вместе, но уж спасибо и на том, что рядом более-менее.
Патриция глядит на фото детей, что смотрят на нее практически так же как и при жизни. Вновь будто нельзя дышать.
Как жить? Зачем жить?
Где-то вдалеке явно ходит кто-то еще из несчастных родных, так как до ее слуха доносятся рыдания. Привычное дело здесь - под эту песню невозможно не рыдать.
Сейчас, когда ее воспитанник далеко, а она вновь осталась наедине с собой, горе чувствуется чуть ли не острее прежнего. Это как дать вдохнуть воздух, а после вновь начать душить. Правая рука привычно перебирает в кармане мантии бусинки четок, а взгляд зацепился за "траурную табличку" на могиле дочки "Дорогой кузине". Наверное, это кто-то из детей ее брата оставил. Юных Жерменов больше нет ни одного.
Пришло время уходить - работа-то не ждет. Женщина движется к выходу и встречает похоронную процессию, за которой наблюдает издали. Грустное зрелище. Один из участников кажется смутно знакомым. Наконец, она узнает одного из недавних заказчиков и родителя одного из учеников на площади перед Министерством.
-Добрый день, месье Тиббинс, - говорит она, приближаясь к свежей могиле после авершения церемонии, - Позвольте выразить Вам соболезнования по поводу утраты, постигшей вашу семью.
-Да что тут так долго делать, Амели? - проворчал целитель, - Все равно ты с ней так не соединишься. Мы сделали все, что надо. Теперь надо жить дальше.
К тому же, мне пора на работу....
Хотя пара минут, наверное, ничего не решит. Потому он не стал сильно противиться. Тут над ухом раздался смутно знакомый голос. Подняв голову, Тиббинс увидел шляпницу Жермен. Та выразила ему соболезнования. Он едва удержался от ядовитого смешка - уж его-то надо скорее поздравить, а не соболезновать.
-Добрый день, мадам, - поздоровался мужчина, - Да это не мне соболезнования, а вот ей.
Он показал на свою спутницу, которая все еще созерцала могильную плиту.
-Мать ее скончалась от этой проклятой чумы. Но Амели почти не понимает по-французски.
Патриция понимающе кивнула.
-И все же соболезную, мадам, - проговорила она, обращаясь к спутнице мужчины. Мадам Жермен не поняла тонкостей их отношений, но все же это ведь не ее дело.
-А я приходила навестить своих родных. Хотя, конечно, погода не располагает.
Ноэль никогда не посещал кладбища без дела. На что там смотреть? Он воспринимал их как место утилизации отслуживших свое человеческих останков. Достаточно похоронить, а дальше там особо делать нечего. Хотя, конечно, некоторые любят растянуть "удовольствие" и убиваться годами по своим покойникам. Вот и Жермен не находит себе покоя.
Кто у нее тут? Родители?
-Да, знай я заранее, какая будет погода, перенес бы мероприятие на завтра. А вам-то, что за нужда, мадам? Так и простудиться недолго.
Да разве объяснишь? Просто тянуло сюда не перый день, а сегодня тяга стала непреодолимой. А от дождя есть заклинание непромокания. Зонтик в крайнем случае.
-Мне казалось, что моим детям одиноко лежать здесь в такую непогоду, - Патриция смотрела куда-то за горизонт - Когда ясно, то летают птицы, порхают бабочки... Нифмы, конечно, поют, но вряд ли они довольны этим в такой пакостный день.
То, что мужчина тяготится пребыванием здесь, не ускользнуло от ее внимания. Но она ничего не сказала как воспитанный человек.
Оказывается, Жермен ходит на этот печальный детский участок. А он сколько не был на могиле жены и дочери? После похорон один раз зашел через несколько лет, когда ему сказали, что в памятник ударила молния, и он треснул. Зашел, чтобы это поправить, минут на пять. Ноэль не чувствовал присутствия мертвых близких на кладбище. Они жили лишь в его памяти. Потому не видел смысла "навещать" их. Но в любом случае женщину понять можно.
-Им, наверное, все равно, - проговорил он со вздохом, - Там, где они сейчас, дождь не намочит. А вам не мешает себя поберечь.
Новых родила бы и всего делов. Возраст пока вроде позволяет еще...
Патриция хотела было привычно ответить, что ей теперь не для кого себя беречь, но тут вспомнила о том мальчике, что первого сентября улетел в крылатой карете. Она ему нужна. Потому жизнь теперь изменилась.
-Вы правы, наверное, месье Тиббинс, - вздохнула мадам, - Нужно идти. Вы еще останетесь?
Ноэль перевел взгляд на все еще стоявшую у могилы Амелию. Та застыла как изваяние. Вряд ли можно понять, о чем она думает столько времени. А расспрашивать он не умеет и не приучен. Нужно было заканчивать со всей этой ерундой.
-Пора идти, - сказал целитель, поглядев на свои карманные часы, - Мне надо отвести Амели домой, а потом вернуться на работу. Хотя, конечно, не хочется оставлять ее одну в такой день и в таком состоянии, но у меня нет выбора - кто иначе будет зарабатывать на пропитание?
Он подошел к Амелии и дернул за рукав мантии, чтобы привлечь ее внимание.
-Идем. Уже поздно.
Патриция посмотрела на незнакомую женщину, что стояла у памятника матери, будто окаменев. И сердце кольнуло острой жалостью. Каково это вернуться в пустой дом, когда потеряла дорогих и любимых, она прекрасно знала.
-Если хотите, то я приглашу ее на чашку чая, - предложила шляпница, - Уж две женщины как-нибудь найдут общий язык. Она говорит по-английски, наверное?
-Это ее надо спрашивать! - хмыкнул Тиббинс - Разумеется, говорит по-английски. Мы все родом из Британии. Эй, Амели, что ты предпочтешь - посидеть в нашем каземате или прогуляться с этой дамой по улочкам нашего города и выпить чашку чая?
Конечно, подобная дилемма выглядела несколько комично, но Ноэль и предпочитал все довести до абсурда, чтобы встряхнуть отключившуюся от действительности женщину.
К ним подошла какая-то женщина и завела разговор с Ноэлем. Явно они были знакомы и довольно коротко. Будь это раньше десятком лет, и не будь она в такой отключке, то Амели могла и приревновать. А теперь она даже и не пыталась прислушиваться к разговору и по обрывкам знакомых слов узнать, о чем речь. Так что вопрос спутника был более чем неожиданным. Куда-то идти с незнакомой женщиной? Да зачем? Хотя сидеть одной в "каземате" после такого печального события тоже не хотелось. Так что не все ли равно?
-Я не знаю, - ответила Амели тихо, вновь повернувшись к памятнику лицом, - Как скажешь.
-Право слово, ты как вареная! - раздраженно сказал целитель, вновь поглядывая на часы. Ждать уже не было времени. Он отпросился с работы лишь до обеда, - Уж даже такие вещи я должен решать за тебя! Но ладно - я хочу, чтобы ты была под присмотром. Так что отправишься с мадам Жермен, а я вечером за тобой приду.
Он сердито посмотрел на Амелию, а потом вновь повернулся к шляпнице.
-Я благодарен вам за предложение, мадам. Амели не в состоянии быть в одиночестве, только вчера выписавшись из больницы и едва успев похоронить мать. Я зайду к вам в лавку вечером. А теперь мне пора. Я уже опаздываю. До скорого.
С этими словами Ноэль отошел на пару шагов и с громким хлопком исчез.
------------- Госпиталь св. Пьера
И тут все решили за нее - Ноэль исчез, потому она теперь в полном распоряжении незнакомки. Амели недоуменно смотрит на женщину в ожидании указаний, не решаясь двинуться с места или произнести хоть слово.
-Вас зовут Амели, мадам, верно? - спросила шляпница, когда они остались наедине, - Очень приятно. Я Патриция. Патриция Жермен. Торгую головными уборами на Изумрудной улице. Случалось вам бывать в тех краях?
Амелия молча покачала головой. Нет, это название ей ничего не говорило. Но не все ли равно? Она здесь меньше недели и нигде еще не бывала кроме больницы, их захламленной каморки и этого кладбища.
Вы здесь » Магический континент » Прочие волшебные уголки Парижа » Кладбище "La chênaie verte"