04.09.2012 г.
14:19

--------------- Кабинет музыки

Идти было недалеко. Учительница музыки специально попросила себе кабинет неподалеку от этой комнате, которую не мог проигнорировать ни один ценитель прекрасного.
-Заходите и становитесь вокруг, - сказала она, запуская класс внутрь. - Меня зовут профессор Жозефина Агриколь, и я буду преподавать у вас музыку. Музицирование в нашей Академии включает в себя как изучение начатков музыкальной грамоты и игру на магических инструментах, так и игру на так называемых симпатических инструментах. Таковым является этот рояль.
Она показала на черный инструмент, что стоял у окна.
-Кто из вас уже был в этой комнате и пробовал на нем играть? Есть такие, а?

04.09.2012 г.
14:19

--------------- Кабинет музыки

Карин была удивлена, увидев, куда привела их профессор Агриколь. Ей уже приходилось здесь бывать. И садиться за инструмент, чьи волшебные звуки уносят куда-то в далекие миры. Это служило ей утешением в самые темные времена. Потому она подняла руку.
-Я играла, профессор Агриколь.

-Прекрасно, мадемуазель, представьтесь, пожалуйста, - попросила профессор Агриколь, глядя на девочку. - Как повел себя инструмент? Что вы чувствовали во время игры?

Профессор Агриколь улыбнулась, услышав этот рассказ - всегда приятно встречать тех, чья душа чиста и непорочна.
-Да, этот рояль играет на струнах вашей души, мадемуазель Лолишон, - пояснила она. - Все зависит от того, с каким настроением вы подходите к инструменту. Именно потому такой тип и называется симпатическим, что ваша душа в некотором роде сливается с инструментом, и они творят, будучи единым целым. Скажите, вам было приятно с ним взаимодействовать?

-Значит, инструмент создал с вами симпатическую связь, и вы могли обмениваться творческой энергией, мадемуазель Лолишон, - пояснила учительница музыки, глядя на девочку. - А кто-то не сможет прикоснуться к клавиатуре без душевной или физической боли, так как инструмент его отторгает. И каждому он сыграет свою мелодию. И разную день ото дня и час от часа. Сложно играть на этом рояле тем, кто запятнал и повредил свою душу, а то и вовсе невозможно, так как музыка - это полет души. Но тот, кто его удостоился, никогда это не забудет. Как вы думаете, возможно ли научиться играть на этом рояле, если по какой-то причине сейчас не можешь?

Разве могла Карин отвечать за других? Она сейчас сама ощущала, как от рояля исходит какое-то манящее внутреннее сияние, что будто бы призывает ее вновь сесть за клавиатуру, но внутри это отдается некой болью.
-Не знаю, мадам, - ответила девочка задумчиво. - Но ведь на свете почти нет ничего невозможного до тех пор, пока мы живы.

-Да, профессор, - сказала Карин, медленно приближаясь к роялю. Усевшись на бархатную табуретку, она опустила руки на его клавиатуру и закрыла глаза. Пальцы, как всегда, сначала медленно зашевелились, а потом легко побежали по клавишам в ведомом одному роялю порядке, и комната наполнилась возвышенной, но несколько печальной мелодией сонаты. Теперь неважно то, что происходит вокруг - все события внутри. Перед глазами проплывают сцены из минувших дней. Обида, боль, надежда и радость... Девичьи пальчики в какой-то момент пронзает будто мелкими иголками, и это заставляет сжаться сердце. Карин была бы рада, что сидит ко всем спиной, так как из закрытых глаз закапали слезы, но сейчас она едва ли в состоянии думать о том, что же подумают другие. Их не существует. Временно не существует.

Красимир слушал учителя с сомнением, не понимая, как это рояль может играть сам по себе. До конца он этому все равно не поверил, хотя за прошедшие дни уже успел повидать в этом замке немало чудес. И не мог понять, как это можно не смочь на нем играть, хотя от рояля исходило нечто угрожающее, от чего хотелось скорее стоять за спинами соучеников, чем подойти ближе. Девчонка, которую юный болгарин пытался задирать на перемене, играла первой, и Красимир не мог понять, что чувствует от услышанной мелодии. Она красивая, но в то же время грустная и где-то угрожающая. В носу отчего-то защипало, и хотелось покинуть эту комнату как можно скорее.

Наконец, соната отзвучала. Руки сами легли на клавиатуру неподвижно, и Карин будто очнулась ото сна. Теперь она и сама бы не смогла озвучить все то, о чем думала во время игры, это было бы будто за туманной завесой, но, подняв голову, девочка ощутила себя преображенной. Но так и не поняла, отчего в этот раз играть было сложнее, чем всегда. Говорить не хотелось, потому третьекурсница лишь молча встала с табуретки и отошла к другим ученикам.

Когда мелодия закончилась, Билл, как и все, неподвижно стоял некоторое время, пока улетевшая музыка отпускала его из своей истории. Ещё раз повспоминав то, что видел в её начале, мальчик пришел к выводу, что чтобы играть на этом рояле, достаточно просто за него сесть. Карин, пока играла, никуда не смотрела - ни на окно, ни на учеников, ни даже на клавиши. Значит, это было не нужно. А желание попробовать никуда не девалось. Поэтому, когда наконец и профессор очнулась от переживаний и спросила, не желает ли кто ещё попробовать, он вызвался практически сразу.
- Можно я, профессор?

Билл коротко поклонился и вышел к роялю. Все-таки исполнять что-то перед такой аудиторией было ему несвойственно, но интерес победил робость и неловкость. Малыш сел за рояль и положил на него обе руки, стобираясь с мыслями. Понятно было, что рояль сам по себе играть не будет - ему нужны руки, которые будут играть, а вот что ещё? Внезапный прилив вдохновения объял его, и Билл внезапно понял, что нужно делать его рукам. Первые аккорды полились из-под пальцев, и мелодия, совершенно другая, куда более приземленная, но почти столь же прекрасная, захватила его разум.
На некоторой время третьекурсник остался наедине со своими мыслями, переживаниями, ожиданиями и тревогами. Рояль создал как будто вторую связь между тем, что делают руки, и тем, что творится у него на сердце - даже не в голове. Трансфигурация, зелья, чары, УЗМС и все остальные занятия остались в стороне, а на передний план вышли Карин, Амос, Салтенфаст, и где-то недалеко оказалась и Лолишон номер два. Мелодия стала похожей на шумящее море, рассказывающее на бессловесном языке сердечные порывы играющего. В этом море звуков был корабль, ветер, извечное непостоянство водной стихии, и далекий берег с родным очагом. Билл почувствовал, что у него на глазах выступили слезы - много чего он хотел бы поменять, и только вылив это всё в музыку, он мог продолжать идти через все испытания. Ни на какие собственные мысли не оставалось ни времени, ни сил, ни его самого. Тишина в шуме, и музыка в тишине, и больше нет ничего.

Жозефина всегда знала, что мужчины и женщины - разные люди. И мыслят, и чувствуют по разному. Эта мелодия служила наглядным тому подтверждением. Желание выразить чувства у девочки, и желание властвовать над чувствами и действовать у мальчика. И мир держится ровно на этом противостоянии или взаимодействии мужского и женского. Мимолетом вспомнив свою неудавшуюся семейную жизнь, профессор подумала, что дома им бы не помешал такой рояль - может, они лучше понимали бы друг друга.

Красимир чувствовал, что больше не осознает реальность. Точнее она ему казалось не реальностью, а каким-то сном, за которым наблдаешь со стороны. В нем боролось два противоречивых чуства - желание убежать из комнаты и желание прикоснуться к роялю самому. Первокурсник интуитивно чувствовал, что руки сами подскажут, что делать, и заодно чему-то научат. И все-таки мальчишка испытывал некий страх перед властью инструмента над человеческими душами. Ученики, игравшие на нем, были похожи на полуспящих и пребывающих не здесь, а где-то в другом измерении. Когда рояль освободился, юный болгарин, немного поколебавшись, молча направился к нему сам.
Чувствуя на затылке десятки взглядов, он уселся на бархатный табурет и позволил рукам отправиться в это загадочное путешествие по клавишам. Его мелодия была похожа на сражение с кем-то, сильная, властная, а иногда как будто пытающаяся разорвать цепь и взлететь куда-то ввысь. Но первокурсник прекратил бы ее, если бы мог - сердце мгновенно сжалось и осознало, насколько он одинок и потерян в этом замке. Все его желание превосходства, показушность и гродость были криком о принятии его самого. Но и он не мог принять сам себя.

Следующая зазвучавшая мелодия резко выдернула Билла из созерцания, настолько она была резкой и пронзительной. Она не звала - она тянула с огромной силой. Не манила, а толкала куда-то вперед, в бурю страстей и душераздирающих эмоций. И не могла вытянуть и вытолкнуть из этого круговорота страстей. Сквозь это впечатление Билл смотрел на игравшего - это был обидчик, тот самый малолетка, который уже дважды попытался испортить им жизнь. В то же время по нему было видно, что он страдает. Малыш ощутил что ему жалко этого волчонка, который бросается на других, не понимая, зачем.
Может ли так быть, что он просто боится всех?